Типичная поволжская деревня середины 20-го столетия

— Ома, а ты тоже жила в деревне?
— Да, я тоже жила в деревне, когда была маленькой. Наша деревня была очень красивой. Возле нашего дома протекала река. Летом мы ходили в лес за ягодами и на пруд за кувшинками, а зимой ездили на лошадке за дровами.
— Ома, а у вас было много лошадок?
— Нет, у нас была одна лошадка. Ее чуть не украли. Надели лапти и хотели увести. И увели бы, не выбеги мама на улицу.
— Моя мама?
— Нет, моя мама.
— У нас много лошадок, но их не украдут, потому что их охраняют Майа и Арагон. Ома, а у вас были собачки?
— Да, собачка у нас тоже была. Ее звали Найдой. Хорошая была собачка. Ночью ее украл волк и унес в лес.
— Ома, а почему вы за нее не заступились? А много волков у вас было в лесу? А коровки у вас были?
— Коровка у нас тоже одна была. Хорошая была коровка. Давала много молока и приносила здоровых телят.
— Ее тоже волк в лес унес?
— Нет, коровку у нас отобрали.
— Ома, и за коровку вы тоже не заступились? Ома, где же был твой папа?
— Папа был на войне.
— Ома, мой папа тоже был на войне, а сейчас он дома и за меня заступается. Даже когда мама на меня орет. И еще он заступается за лошадок, за коровок, за собачек, за кошечек, за курочек, за ослика… еще за кого?.. за Агату. Ома, а у вас была коза?
— Да. Она была такая же вредная, как Агата. Бодалась, лазила по крышам, прыгала через забор.
— Ома, а в лесу у вас медведи были?
— Наверное, были. Я не помню.
— Ома, а слоны у вас в деревне были?
— Нет, слонов не было.
— А жирафы?
— Нет, и жирафов не было.
— А каракалы?
— Нет. Рыси были.
— А львы?
— Нет.
— А бегемоты?
— Нет.
— А пумы?
— Нет.
— А гепарды?
— Нет.
— А крокодилы?
— Нет.
— (неодобрительно качает головой) Ома, как вы жили в такой скучной деревне? У вас совершенно ничего не было.

Папин сын Илай

Зеленоглазому медвежонку восемь месяцев. Он сидит в подушках, ползает со скоростью света, встает и прогуливается вдоль дивана и возле мебели, ухватившись за край руками. В нашем активном лексическом словарном запасе появилось выражение „припарковать Илая“: посадить в детский стул или коляску, чтобы не уполз. Эли окончательно стал Илаем после того, как папина дочка рассказала в Великой эльфийской ложе, что из родных у нее мама, папа, два брата и папин сын Илай. С папиным сыном Илаем у папиной дочки сложные отношения, но иногда она милостиво снисходит до совместных фотосессий, обнимательно-целовательных сеансов и даже приносит ему игрушки, которые он выкидывает из манежа. Папину дочку папин сын Илай обожает, глазеет на нее с восторгом и гоняется за ней не менее оптимистично, чем за Екоториной Змеевной Гадюкиной, которая за время беременности нисколько не подобрела.

С Федором Иннокентьевичем Рыжемырдиным у папиного сына Илая с рождения теплые, дружественные отношения. Илай гладит и обнимает Федора Иннокентьевича, Федор Иннокентьевич довольно горланит морские песни шанти. Когда Илай был совсем крохотным и учился переворачиваться с одного бока на другой, Федор Иннокентьевич осторожно подползал под него и подпихивал.

Лучше друзья Илая — это Найда, Орион и всё, что стащил или нашел на полу. Илай хорошо различает мои настроения: когда я обращаюсь к нему недовольным голосом, он удирает и пытается съесть на ходу всё, что стащил или нашел на полу и успел сунуть в рот. Кроме того Илай любит овощные и фруктовые пюре, каши из круп, творог и размороженное грудное молоко, но категорически отказывается мириться с покупной едой.

Отличный сын получился у папы, не смотря на активное содействие мамы.

* * *
Купили две баночки детского питания: сливочный шпинат с картофелем и паста в овощном соусе с рыбой. Предложили Илаю. Илай напыжился и плюнул в нас шпинатом. Сунули в рот пасту и покорно соскребли ее с Илая, с себя, со стульчика, со столика и с Федора Иннокентьевича. Отдали Ориону. Он быстро перекусил и еще долго сливался с пустыми баночками в экстазе. Стало понятно, что подарить собачонку на день рождения.

Kleiner braver Wuschelkopf

В пятницу Костенька подрался с Тинхен, когда она потянулась к его голове, причитая: „Ах ты, божечки, какой лохматенький!“ Лохматенький задохнулся от возмущения, хорошенько размахнулся, пнул по голени любительницу запустить свои лапы в чужие кудри и понесся по этажу, вопя: „Мама, она меня трогала! Папа, папа, она меня трогала!“ Почти пятьдесят голосов затихли, из толпы детей поднялся хмурый папа. „Майкл, сядь!“ — замахала с противоположного конца этажа мама, которая стала свидетелем драки, но не заржала, а взяла на себя роль миротворца и предотвратила кровавый немецко-шотландский инцидент. Тинхен вздрогнула и ретировалась в большую залу.

* * *
В большой зале проходило толерантное мероприятие. Добровольцы другой благо—творительной организации пригнали на встречу с аборигенами солидную толпу беженцев различных национальностей (Сирия, Афганистан, Судан, Эритрея, Чечня, Сомалия, Чад): примерно двадцать взрослых и пятнадцать детей. Из аборигенов были только добровольцы и сотрудники нашего благотворительного христианского гадюшника.

* * *
Моего мужа любят дети. Даже те, которые не говорят на его языках.

Мой муж владеет арабским (после официального армейского курса перед мобилизацией в процветающую демократию) далеко не на уровне „Freeze, motherfucker, or I’ll shut to kill!“, как всегда утверждал. Врал! Люблю! И сколько я о нем не знаю.