Бедные как церковные мыши

Синеглазая девочка Mилочка, father’s daughter, grandfather’s granddaughter, Uropas Urenkelin, потерла нос, почесала подбородок, сложила ручки, скрестила ножки и призналась после обеда в Великой эльфийской ложе:

— Мама с папой бедные как церковные мыши. На детский сад денег нет, поэтому мы переезжаем в новый дом. Папа уедет. Нас посетили полицейские, которые другие, не полицейские. Дом маленький. Прихожая маленькая. Кухня маленькая. Гостиная маленькая. Моя комната маленькая. Двор большой. Во дворе живут белки. По дороге ходят дикие звери. У нас есть облепиха, рябины, тополя, березки, но одну из березок спилили, потому что она росла возле окна, но не моего окна, а на кухне. От березки остался пень, а на нем — роза, но не настоящая, а деревянная. Куки и Дейзи с нами не поедут, потому что они чужие. Китти и Фриц с нами не поедут, потому что у папы лопнуло терпение, и мы останемся без кошек. Совсем, совсем без кошек, но с собаками. У нас живут щенки, но мы их отдадим, когда они вырастут. Банни и Тадль поедут с нами, и Уомбли, и Оскар, и рыбки. Костя и Нико скорей всего поедут с нами, а Эли заберет к себе Северин. У него живут лошадки. Много, мно-о-о-ого лошадок.

Воспитательницы переглянулись и решили уточнить у родителей их социальный статус, семейное положение и годовой доход. Мама покраснела. Папа смутился. Воспитательницы возбудились. Милочка захихикала и запрыгала по дорожке лягушонком.

Милочке передался по наследству от папы редкий талант свободной интерпретации действительности, который ему передался по наследству от папы, который…

Мишка с медвежатами домохозяйничают

В прошлый раз мы возвращались в полной темноте. Воздушное пространство было заполнено осенью. Отчетливо пахло снегом. Дома на диване спал Мишка, увитый тремя медвежатами. На спинке дивана развалились храпящие Котя и Федя. На кухонном столе стоял бак с макаронами. В баке, повизгивая и почмокивая, принимал томатную ванну Орион. В родильной палате возле Найды копошились шесть щенков. Я вволю наумилялась и намимикалась, разбудила медвежат, посчитала головы, уши и ноги. Медвежата радостно махали руками и наперебой рассказывали, как принимали роды. Их глаза лихорадочно горели, щеки покрылись щетиной.

В этот раз мы не тянули время, но все равно возвращались в полной темноте. Оторваться от бархатных лошадок не представляло абсолютно никакой возможности. Когда я зашла в прихожую, то услышала Мишкин голос, который взывал к чей-то совести: „Have confidence. Take responsibility. You must work together.“ Я подумала, что Мишка разговаривает с Генри, но у него на коленях сидел Костя. На кухонном столе возле поджаренной картошки с луком, банки маринованных помидоров и… кастрюли с огоньком возвышалась гора apple beignets. Медвежата чувствовали себя превосходно. Они целый день трудились: белили потолок, который разрушила орда охламонов и штукатурили стену, которую разбила орда катценбургов. Мы отмыли медвежат от белых точек и уложили в кроватки.

С нетерпением ожидаю новой пятницы.