Latha foghair

OCЕНЬ! В ОКНЕ ПОКАЗЫВАЮТ осень. Слева — тяжелые дымчатые облака на угрюмом сером пологе неба, справа — парадоксальная голубизна, осиянная невидимым мягким светом, в середке стоят два монументальных дуба, разряженные в медовый янтарь с редкими вкраплениями червонного золота. Дует ветер. Желуди барабанят по машинам. Вороны деловито расхаживают по полю. Минка отважно атакует собранные в кучу опавшие листья.

Одно мгновение. Один глубокий вдох. Один глубокий выдох. Ощущение всеобъемлющего счастья.

Дождь.

Kак же я люблю осень.

Фридрих в волшебной стране

УЖЕ НАЧАЛИ ГАСНУТЬ ЗВЕЗДЫ, небесный полог зазолотился великолепием рассвета, когда Алоизий Руппельфукс возвращался домой. Он шагал по пыльной дороге, немного усталый, и разговаривал сам с собой. Временами казалось, что он вовлечен в азартный спор: он останавливался, оживленно разводил руками, почесывал лысину и всё убеждал, читал нравоучения и вдохновленно увещевал. Рыжая белка недоуменно поглядела на праздношатающегося путника, сжала в лапках орех и спряталась в дупле, где посапывали три маленьких бельчонка. Особого значения этой встрече она не придала. Мало ли люду поутру блуждает? Всех разве разглядишь?..

Алоизий слегка призадумался, когда увидел, что в его опочивальне мерцает свет: „Эх, старею, какой же я стал рассеянный, забыл погасить свет“. Он притих, ускорил шаг, и не замечая окружающей его красоты, поспешил домой.

Природа же возрождалась диковинными росписями весны. В гуще дубровника нестройным хороводом заводили свои песни птицы. Мелодия — немного грустная, немного меланхоличная, но полная радости и благодарности к жизни, — витала в прозрачном воздухе. Роса на листьях ландышей и алых лепестках мака переливалась самоцветами в лучах восходящего солнца. Долина, которая еще недавно была покрыта серым снегом, ожила и уподобилась гобелену, расшитому яркими цветами и зеленью травы.

Коллеги по работе и знакомые поразились бы изменениям, происшедшим с Алоизием в эту апрельскую ночь. Его глаза лихорадочно блестели; тонкие губы касалась едва заметная блаженная улыбка; мысли метались в голове и будоражили воображение. Даже грузное тело двигалось с не присущей заунывному издателю грацией. Он вбежал по скрипучей лестнице и, воровато удостоверившись, что соседи в столь ранний час за ним не наблюдают, проскользнул в затхлую темень коридора. В апартаменте было необычайно спокойно.

Алоизий прикрыл окно, задул лампаду и бросился на кровать, не скинув плаща. Такого с ним еще никогда не случалось. Утомленный ночными происшествиями Руппельфукс сомкнул веки и мгновенно забылся сном.

На кухне сладко посапывал Фридрих. Он все еще лежал, свернувшись пушистым клубком на студеном полу, но уже нисколько не боялся. Страх покинул его душу и затаился на чердаке, — среди вековой пыли и причудливых вещей, про которые давно позабыли их хозяева. Порой кот подергивал лапами и лениво шевелил хвостом. Ему грезились чародейские сны.

Если бы и заклинал Фридриха любопытный читатель поведать ему все красочные подробности этих снов, он не сумел бы: сновидения были неуловимыми. Фридрих сидел на радуге, устремив взгляд в лазурное небо. Был полдень; солнце стояло высоко и походило на кусок ветчины. Фридрих вздохнул и задумчиво опустил лапу в белоснежную невесомость облака, проплывающего мимо. Облако оказалось мокрым и жирным. Фридрих облизнулся и ощутил на языке бархатистый вкус сливок. Будь другой кот на его месте, он бы растерялся и очнулся ото сна, но Фридриха устрашить не так просто. Он вцепился когтями в легкое облако, всласть напился свежих сливок и, утерев мордочку лапой, окинул взором поляну, распростершуюся у подножия радуги.

„Какой чудный край“, — заметил шепотом Фридрих, ухватился за желтый бок радуги и, замурлыкав, скатился на землю. Перед глазами мелькали потрясающие картины: вдали виднелись холмы, покрытые сахарной ватой; между ягодными кустарниками сновали по делам мятные ящерки, а над колокольчиками с пыльцой из грушевого варенья летали полосатые пчелы и янтарные бабочки; реки были наполнены густой сметаной, а ручьи — парным молоком. На берегах стояли праздно украшенные столы. „Для кого весь этот пир? — не переставал удивляться Фридрих. — Ведь никого кроме меня здесь нет“.

Взгляд кота загорелся аппетитом при виде яств, которые невидимые жители этого чудного края приготовили для неожиданного гостя. Он с жадностью накинулся на рыбу с пряными специями и кедровыми орехами, на нежное мясо цыплят, грибной суп с тефтелями и теплый пшеничный каравай.

Плотно подкрепившись, Фридрих отполз к берегу, прислонился к стволу дерева, сложил лапы на округлившемся брюхе и впал в дрему.

Меж тем клонило к вечеру. На мягком мху неподалеку устроились два собеседника и оживленно пререкались. Фридрих отогнал назойливого комара и протер глаза. Призраки не исчезли.